Гибридная топография

Мы привыкли к стабильности географических карт и нерушимости границ. Когда весной и летом 2014 г. границы государства вдруг стали по-новому перекраивать, это оказалось шоком для большинства украинцев – того большинства, которое считает, что Украина – это часть цивилизованного европейского пространства с четко установленными правовыми нормами, обязательными для выполнения. Однако попытка передвинуть государственные границы, какой бы авантюрной она ни казалась в условиях XXI века, удалась. Может, как раз благодаря удачному сочетанию разных манипулятивных технологий. То есть, не столько из-за вооруженной агрессии соседней страны (хотя ее трудно отрицать), сколько из-за ловкого использования информационных ресурсов, в которых затиралось различие между правдой, полуправдой и выдумкой. Это наглядно показало всю силу символического капитала, которым является современная система информации, то есть капитал культуры.

"Что же касается выбора произведений для анализа, то его определили три критерия. Во-первых, охвачены вниманием топовых писателей, которые существенно влияют на общественное мнение и умеют сконцентрировать ключевые проблемы нашего времени. резонанс, активно обсуждаемый и дискутируемый в публичной сфере.В-третьих, автор не отрекается от субъективности, поэтому оставил также нишу для собственного выбора, продиктованного частным вкусом или ощущением актуальности.Так или иначе, в книге будут обсуждены произведения Софии Андрухович и Юрия Андруховича, Сергея Жадана, Владимира Лыса, Надежды Мориквас, Владимира Рафеенко, Василия Шкляра и др. Их нельзя проигнорировать, когда речь идет о ментальной топографии украинских местностей, хотя можно привести многочисленные другие (возможно, не менее выразительные и меткие) примеры такой культурной в современной литературе.

Литературное топографирование местности представлено в трех проекциях. В первой главе автор сосредоточил внимание на характерном диагностировании «мест памяти» (Пьер Нора), воплощающих механизмы культурного освоения – не только пространства, но и времени. В третьей главе рассмотрен феномен мест проблематических или «не-мест» (Марк Оже): лишены свойств, они и человека обрекают на аналогичное отречение от собственного тождества. Наконец, первый и третий раздел книги разделен пунктирной зоной войны, в частности в ее гибридном качестве, которое нельзя конкретно определить. Таким образом, места чередуются с не-местами, реальную конкретику карты заступает символическая и воображаемая локация, а география непременно сочетается с историей. По крайней мере, такой образ мира предлагает художественная литература, ведь речь идет прежде всего о человеке и человеческих представлениях пространства, а не о политических или геодезических картах. В этом человеческом мире совсем иные, чем в природе, ветры, бури и ураганы – не менее стихийны и не менее разрушительны, но другие. И если у читателя есть ощущение, что сейчас мы невольно оказались в эпицентре одной из таких стихий, то в художественной литературе он найдет питательную почву для того, чтобы это ощущение идентифицировать, понять и осмыслить" (Ярослав Полищук, из предисловия).